Как бы сложилась история видеоигр без Final Fantasy? Конечно, современные поклонники JRPG не смогли бы унести в своих сердцах множество культовых персонажей, душераздирающих сцен, захватывающих сражений, сказочных локаций и, не в последнюю очередь, незабываемых мелодий. Отсюда возникает еще один риторический вопрос: каким был бы мир видеоигр без Нобуо Уэмацу?
Нобуо Уэмацу — человек, чья музыка стала душой первых девяти частей Final Fantasy и он был неотъемлемой частью творчества Хиронобу Сакагути, создателя легендарной серии. Его иногда называют «Бетховеном видеоигровых саундтреков» — это прозвище он получил от британской радиостанции Classic FM, и не без оснований.
Подобно Людвигу ван Бетховену, перевернувшему классическую музыку, Уэмацу в 1980–1990-х годах переосмыслил подход к созданию саундтреков для видеоигр, несмотря на технические ограничения того времени. Композиции «Terra’s Theme» и «One Winged Angel» навсегда останутся в памяти игроков разных поколений.
Со временем Сакагути постепенно отошел от работы над нумерованными частями Final Fantasy, и Уэмацу тоже стал уступать место новым композиторам. Начиная с Final Fantasy XII и вплоть до Final Fantasy VII Rebirth, он писал лишь отдельные композиции, чаще всего главные темы.
Однако легендарный творческий дуэт продолжил сотрудничество за пределами Square Enix. Уэмацу работал над саундтреками к таким играм, как Blue Dragon, Lost Odyssey и The Last Story, которые стали духовными наследниками его эпохи в Final Fantasy.
Сейчас, когда Нобуо Уэмацу перешагнул шестидесятилетний рубеж, он решил пересмотреть свои приоритеты. В 2024 году он объявил, что больше не намерен сочинять саундтреки целиком. Последней такой работой стала Fantasian — еще один проект Хиронобу Сакагути, в котором композитор принял участие в полной мере.
Тем не менее Уэмацу продолжает активную концертную деятельность. В марте 2025 года он выступит в Италии со своей группой conTIKI. Изначально был запланирован один концерт, но из-за мгновенной распродажи билетов организаторы добавили второй день выступлений.
Источники вдохновения маэстро
Хотя Нобуо Уэмацу и сравнили с Людвигом ван Бетховеном, чья музыка балансировала между неоклассицизмом и романтизмом, его вдохновение простирается далеко за пределы академической традиции. Как неоднократно заявлял сам композитор, основными источниками музыкального озарения для него стали симфонический и прогрессивный рок — жанры, пережившие расцвет в конце 1960-х – 1970-х годов.
Прогрессивный рок, ставший популярным благодаря King Crimson, Genesis, Pink Floyd и другим легендарным группам, изначально представлял собой гибрид рока, классической музыки и джаза. Это влияние отчетливо прослеживается в Final Fantasy VI («Dancing Mad») и Final Fantasy IX («The Darkness of Eternity») — композициях с массивными клавишными партиями, неожиданными сменами ритма и темпа.
Элементы электронной музыки также присутствуют в творчестве Уэмацу. Например, «The Man with the Machine Gun» из Final Fantasy VIII напоминает звучание синти-попа, перекликаясь с творчеством Yellow Magic Orchestra — одной из ключевых японских электронных групп.
Однако влияние академической музыки тоже неоспоримо, особенно произведений начала XX века. В интервью сам Уэмацу рассказал, что оркестровое вступление «One Winged Angel» вдохновлено не только симфоническим роком 1970-х (например, знаменитой «Kashmir» от Led Zeppelin), но и, прежде всего, «Весной священной» («Le Sacre du printemps») Игоря Стравинского.
Как это часто бывает с самыми запоминающимися страницами музыкальной истории, композиции Нобуо Уэмацу, которые кажутся идеально вписанными в моменты видеоигр, с которыми они ассоциируются, на самом деле вошли в историю с определенной долей случайности или, так сказать, творческой анархии.
Например, Уэмацу рассказывает, что, вероятно, самый любимый трек в его каталоге — вездесущий «One Winged Angel», сопровождающий финальное противостояние с Сефиротом в Final Fantasy VII, — является уникальным явлением в его карьере. Различные секции этого произведения изначально не были задуманы как единое целое: вместо этого композитор выбрал интуитивный и свободный подход, сочиняя небольшие фрагменты (по два-четыре такта в день), не зная заранее, как они будут связаны в финальной версии. Только достигнув нужного количества тактов, маэстро решил, как соединить их в единый музыкальный поток. Так, из сочетания множества мелких, изначально автономных разделов, родился монументальный шедевр музыки для видеоигр — «One Winged Angel».
Еще более ироничным примером случайностей, сыгравших важную роль в творчестве Уэмацу и Final Fantasy, является «To Zanarkand» — композиция, открывающая Final Fantasy X и ставшая одной из самых любимых и знаменитых мелодий саги Square Enix. В интервью, данном еще во время выхода игры, Уэмацу рассказал, что эта мелодия изначально не предназначалась для Final Fantasy X — более того, она вообще не создавалась для видеоигры!
По словам композитора, этот трек, наряду с другими произведениями, он хотел подарить своему коллеге — музыканту Кадзунори Сео, который попросил у него неизданный материал для сольного концерта. Однако примерно в то же время Уэмацу получил запрос на новые композиции от команды разработчиков Final Fantasy X. В итоге он решил передать несколько мелодий Squaresoft, которая выбрала фортепианную пьесу, впоследствии получившую название «To Zanarkand».
Оглядываясь назад, можно сказать, что это решение оказалось более чем мудрым: благодаря этому случайному стечению обстоятельств, мир получил тронущую до глубины души и бессмертную мелодию, ставшую одной из визитных карточек серии.
Философия музыки
Не раз — например, в интервью 2015 года или в совсем недавнем разговоре в начале 2024-го — Нобуо Уэмацу высказывал точную критику в адрес целого направления видеоигровых саундтреков последних лет. Выступая против растущего стремления крупных компаний AAA-сегмента стандартизировать язык видеоигр под кинематографические шаблоны, японский маэстро отстаивает уникальные стилистические особенности и творческую свободу в создании саундтреков, написанных именно для видеоигр. Он упрекает современные проекты в рабском подражании звучанию голливудских блокбастеров.
По мнению Уэмацу, это приводит к обесцвечиванию многих композиций, лишая видеоигры их ярко выраженной музыкальной идентичности. Его критика затрагивает не только композиторов, но и режиссеров и продюсеров крупных игровых проектов последнего поколения, возлагая на них ответственность за упрощение и унификацию языка видеоигр, который все больше подстраивается под кино.
Эти резкие замечания выходят далеко за рамки пустой полемики — они представляют собой программный манифест творческой философии Уэмацу, его художественное кредо, выраженное недвусмысленно. С высоты сорокалетнего опыта, маэстро очерчивает фигуру видеоигрового композитора как самодостаточного и всесторонне развитого художника — мастера, который с 1980-х годов выработал собственные выразительные формы и технические приемы, сделав видеоигровую музыку отдельным направлением искусства.
Композитору видеоигр Нобуо Уэмацу не в чем завидовать Хансу Циммеру, Джону Уильямсу и другим звездам киноиндустрии. Он следовал собственной творческой линии, отражавшей специфику его медиума, и с самого начала полагался на безграничный эклектизм. В этом нет никаких сомнений: несмотря на уход из индустрии, которой он посвятил практически всю свою карьеру, маэстро навсегда останется не только великим умом, стоявшим за некоторыми из самых прекрасных мелодий в истории видеоигр, но и одним из главных символов того, что делает видеоигры по-настоящему уникальным искусством. Они способны на равных смотреть в глаза другим видам искусства с многовековой историей — и делать это без малейшего страха.
