Соединённые Штаты Сибири(СШС)

Русские люди жили в Зауралье и до прихода Ермака. Иван Грозный сразу понял, какой ценный подарок сделал ему проштрафившийся казак: англичане рвались на азиатский рынок, в Поднебесную, и здесь Сибирь могла стать политическим козырем, а неимоверное обилие пушнины - этой конвертируемой валюты Средневековья (до золота дело дошло позже) - могло серьезно облегчить военное бремя. Людей, берущихся реализовать эти мечты, находилось достаточно - и при Иване, и после него. Но государство осознавало и свою сверхзадачу в Сибири - не допустить никакой народной самодеятельности, чтобы ни одна соболья шкурка, ни одна моржовая косточка или золотая песчинка не проплыли мимо казны. Архангельские поморы, имевшие многовековой опыт плавания во льдах, знали, как пройти морем до ближайшего устья сибирской реки, - они вызвались освоить этот самый перспективный маршрут... Поморам запретили строжайше, и караваны с товарами, продираясь через буреломы, шли в Верхотурье, к единственной таможне. А все оттого, что в Ледовитом океане таможню не поставишь.

При Петре, целиком поглощенном прорубанием окна в Европу, Сибирь отодвинулась на третий план, с которого она, по большому счету, не сходила - вплоть до начала строительства Транссиба.

Извечный колониальный "чейндж" - вы нам свои богатства, мы вам наши отбросы, в первую очередь человеческие - по сути почти не менялся. Но у Сибири, с самого ее рождения как части империи, было две черты, которые кардинально отличали ее от всех прочих колоний; они стали источником ее силы и причиной ее бед - особенно нынешних. Первая: Сибирь и Россия неразрывны уже потому, что их не разделяет море, - уходя вглубь востока, русский земледелец так и оставался русским земледельцем, в котором не могло вызреть осознание того, что он пересек непреодолимую черту, навсегда отрезавшую его от России. Как раскольники уходили в Сибирь, бесконечно убежденные, что спасают истинную веру, так и крестьяне, не вынесшие тягот жизни в Московии, шли на восток - с верой, что там они найдут ту жизнь, какая и должна быть на Руси. Более того, как писал Николай Ядринцев, "сибиряк считает себя русским, а на русского поселенца смотрит как на совершенно чужого ему человека, сомневаясь в его русской национальности".

Отсюда вырастает вторая причина. Колумб, Дрейк, Магеллан, Писарро и Кортес, открывая и завоевывая новые земли, выполняли волю своих государей. Но никакой государь не посылал Ермака завоевывать Сибирь. "Все главные предприятия в ее колонизации, - писал Григорий Потанин, - исполнены частными лицами без правительственного участия". Государство только снимало сливки - даже когда подключилось к управлению этой народной "самодеятельностью". А кроме того, в Сибирь шли не только отбросы - шли люди, которым было тесно на "материке", истоптанном бюрократией. Они, а не государство заложили здесь основы русской жизни. Так постепенно складывался особый человеческий тип сибиряка - закаленного природой, не отравленного всеми унижениями крепостного права, тип, которому близок дух авантюры. Потанин даже считал, что центр тяготения Российского государства непременно переместится в Сибирь, если она будет так же населена, как европейская Россия. Мечты так и остались мечтами: и как когда-то на сибирских патриотов Ядринцева и Потанина обрушилась лавина имперского гнева, так под конец жизни их поглотила волна разочарования...

Разочарование объясняется просто. Можно заложить прекрасную основу человеку: он будет здоров, смел и умен от природы. Но, если не окультурить все эти задатки, не дать ему образования, среды, насыщенной лучшими достижениями прогресса, он попросту не впишется в современный мир - в лучшем случае ему доверят подносить чай хозяевам жизни. Природные богатства и самый крепкий народ ничего не значат, если страна не дотягивает до цивилизационной орбиты, - именно об этом говорили "сепаратисты". И весь парадокс состоит в том, что сегодняшнему сибиряку ничего не остается, как в почтительном поклоне поблагодарить гонку вооружений. Именно она - а не Транссиб и не рабские довоенные пятилетки - по-настоящему оживила Сибирь потоком самых лучших, дерзких, изощренных умов. Гонка пожирала богатства страны, но она требовала все больше и больше грамотных, талантливых людей; она требовала интеллектуального воспроизводства; она силой втолкнула сырьевой придаток в цивилизацию...

Гонка кончилась - и как табуретку выбили из-под сибирских ног. Теперь мы снова сырьевой придаток, сибирский ум никого не интересует: интересуют нефть, газ, золото... Строители фантастического города в скале теперь голосуют за превращение его в помойку для ядерных отходов - ведь в противном случае им грозит голод.

Мы летим в дыру - наверное, к тем временам, когда "сепаратисты" только начинали говорить о первом сибирском университете. Может быть, теперь станет понятно, почему обитатели центра все увереннее считают нашу землю бесхозной пустошью.

- Один из питерских остряков, - сказал Константин Комаров, ректор Сибирского государственного университета путей сообщения, - выразился в том плане, что для них было бы лучше, если бы море начиналось сразу за Уралом. Оно и понятно: за морем - Америка и Япония. И по воде, как уже сказано, в семь раз дешевле.

Примечательно, что проявление иностранного интереса к Сибири относится к тем временам, когда она либо пребывала в почти первозданной дикости, либо - как сейчас - катится к ней. Пионером здесь, по всей видимости, считается американский посол Коллинз, изрядно поездивший по нашим краям. В 1857 году он предлагает царю построить на американские деньги железную дорогу из Иркутска в Читу. Царю посоветовали отказать: "Сооружение это поставит внутренние интересы сибирского края в зависимость не от метрополии, как это было до сих пор(!), но от иностранцев, в особенности от североамериканцев".

Разговоры возобновились, как только развалился Союз. Конечно, не на уровне правительств, но и отнюдь не на кухонном. Два джентльмена, Уолтер Мид и Джон Эллис (первый - солидный ученый, другой - известный журналист), вот уже восьмой год проталкивают в правительстве США идею покупки всей Восточной Сибири за 1-2 триллиона долларов, что, по их мнению, не только вытащит РФ из долговой ямы, но и даст мощный толчок развитию отсталого региона: "Став американской территорией, одним или несколькими штатами в составе США, Сибирь переживет новую золотую лихорадку". Сибиряки, по мнению авторов, поддержат такую сделку безоговорочно и с восторгом. Свою идею они впервые опубликовали в "Бостон глоб" - мягко говоря, не последней американской газете. Эллис даже утверждал, что Ельцин предлагал Бушу-старшему купить сибирские нефтеносные районы и предприятия, но тот счел эту идею безумной. Причем идея покупки Сибири кочевала по многим тамошним изданиям и обсуждалась всерьез. И вообще, американские верхи очень даже прислушиваются к своим ученым. Да, собственно, и наши ученые прекрасно знают, что эти разговоры не такая уж фантастика. "По всей видимости, Север мы упустили, - пишет в одной их своих работ академик Влаиль Казначеев, - здесь игра проиграна, мы проиграли на ближайшие 20 лет и 50 млрд долларов. Есть уже американские проекты покупки нашего Севера за меньшую сумму. Возможно, так и будет". В США уже есть проект глобализации Транссиба, строительства сверхмагистрали через всю Сибирь, через Берингов пролив - в Канаду и Штаты. Это "включение в глобальную экономику", по всей видимости, означает, что не только Москва будет черпать из сибирских кладовых, но и остальное прогрессивное человечество; нам же в этом проекте отводится роль проходного двора.

Все это опять же не кажется "происками врагов", поскольку сам дух этих идей и проектов опирается не столько на "вражескую", сколько на нашу, отечественную почву. Недавно прочел в "Известиях" восхитительную заметку, о том, как в Высшей школе экономики проходил всероссийский чемпионат по дебатам: дети играют "в правительство" и учатся грамотно решать животрепещущие проблемы страны. В тот раз спорили о том, как быть с нашим малолюдством. Среди множества вариантов - налог на холостяков и пр. - было предложено заселение Сибири китайцами. "Интересно, что это, казалось бы, уязвимое решение с китайцами, - пишет автор заметки, - принесло победу команде "правительства" в финале, в эффективности такого решения было убеждено большинство судей и зрителей". В чемпионате участвовали 24 команды из обеих столиц и некоторых городов европейской части...

Дело, в общем-то, и не в китайцах. Важно, что теперь даже умненькие московские детишки искренне считают восточную часть своей страны пустошью, которую можно заселить кем угодно, в том числе народом из чужой страны. Все почти как в сказке... Кто в теремочке живет? А никто - живите кто хочет, он ничейный.

Что касается китайцев, о спасительности которых так уверенно рассуждают в столице, то здесь ученый мир Сибири практически единодушен: китайцы нас выживут - насовсем и безвозвратно. Тот же академик Казначеев не раз предостерегал и доказывал: открывать миграционные потоки из Азии - особенно сейчас, когда мы демографически, экономически, экологически нездоровы, - для нас смерти подобно. Китайцы не комплементарны, они не смешиваются с местным населением, где бы то ни было они остаются китайцами, живут "клумбами" и одной только массой своей задавят, отберут все рабочие места и при этом не будут нести никаких гражданских обязанностей. Собственно, все это не такая уж новость. И к тому же пример Америки с ее чайна-таунами для нас не годится: у США нет сухопутной границы с Китаем - у нас есть. Когда сибирских китайцев станет вполне достаточно, китайское государство вряд ли откажется от соблазна прийти вслед за ними.

Мы - сырьевая страна. Практически весь российский бюджет делается в Москве из нефти, газа, металлов и прочих "полуфабрикатов" исключительно сибирского происхождения. И потому, оттеснив европейских провинциалов на периферию, в жизни РФ участвуют только две "нации" - москвичи и сибиряки. У первых, как известно, 80 процентов всех денег страны, у вторых - 80 процентов ее природных богатств. Процесс жизнедеятельности прост как у амебы: кончатся московские деньги - продадим сибирские богатства, и будем снова с деньгами (которые лица московской национальности очень даже справедливо и пропорционально разделят на всех нас...). Но вот здесь самое время взглянуть на "жалобных" сибиряков с другой стороны.

Интересно, думает ли кто из москвичей, с чего они будут богатеть, когда сибирские богатства либо истощатся совсем, либо станут настолько дорогими, что никакая заграница не захочет их покупать? Тот остряк, мечтающий, чтобы море начиналось сразу за Уралом, - на что он надеется? На то, что его Северную Пальмиру - расцветающую сейчас - потом пригреет какой-нибудь лоснящийся Гамбург? Нужен он этому Гамбургу, как...

Сдается, что никто об этом не думает. Пресс-службы нефтегазовых циклопов уже давным-давно убаюкали москвичей: не волнуйтесь, милые, запасов хватит не на одно десятилетие и даже столетие. Они и не волнуются - и потому в Сибири процветает все связанное с сырьем и стабильно глохнет все связанное с высокими технологиями. Пассионарии из академгородков либо уехали "туда", либо слоняются без дела: работает лишь малая часть. В больших сибирских городах не видно явных следов вырождения, но по большому счету это еще ничего не значит. Сам образ жизни, укрепившийся в последние годы, подразумевает, что москвичам (а вся власть и все олигархи - исключительно москвичи) искренне наплевать, будут ли в Сибири большие города или только буровые вахты. И та шутка с морем содержит в себе какой-то фрейдистский намек: а может, они попросту не хотят, чтобы мы жили?

Скорее, они позволяют нам жить. Потому что страшно зависят от земли, которую мы пока еще населяем. От нас самих зависят не очень...

Три года назад "Сибирское соглашение" решило сравнить уровень жизни сибиряков и москвичей по очень важному показателю - среднему классу. (У нас это семьи с доходом 150-500 долларов на душу.) Оказалось, что "крупнейшие города Сибири замыкают список крупных российских городов по доле среднего класса - 7-13 процентов, тогда как в Москве - 36 процентов. В более мелких городах доля среднего класса в несколько раз меньше". А если вникнуть в содержание цифр, то в этих 7-13 процентах в основном люди, связанные с тем, чем кормится Москва, - нефтью, газом, металлом... (Местным остается разве что средний и мелкий бизнес.) И практически нет учителей, врачей, ученых, изобретателей - тех, кто выводит и держит любую страну на орбите цивилизации. Парадоксально выглядит показатель одной лишь Тюмени: там доля среднего класса выше, чем в Москве, - 52 процента. Но парадокс этот временный: если кончится газ, то Тюмень - дай ей бог здоровья - верный кандидат в города-призраки. Прецедентов сколько угодно и по всей России.

А в общем-то, все мы - и богатая Тюмень, и нищая Тува - платим за то, чтобы Москва не смотрелась блекло на фоне европейских столиц: среднему москвичу пока далеко до парижанина, но жителей Праги и Будапешта он уже давно догнал...

Когда-то, больше столетия назад, сибирские "сепаратисты" - люди, любившие и знавшие Сибирь как никто другой - испытывали примерно то же... Судьба Николая Михайловича Ядринцева выглядит современно: осознав, что мечтам юности не суждено сбыться, уставши "пробивать головой стены", он срывается, издает в Париже книгу о "ничтожестве России", а в июне 1894-го принимает смертельную дозу опия.

Идеи областничества появились как реакция на колониальную политику столиц. Теперь наши отношения вернулись к тем временам. И казалось странным, что среди сибирских политиков долгое время никто и не вспоминал об идее Соединенных Штатов Сибири. Но они появились, и мы обязательно расскажем о них.

По той же причине, по которой ничтожный процент российских граждан завладел практически всеми богатствами страны, появился у нас город-олигарх. В общем-то, городу-олигарху не позавидуешь. Даже боязно за него... Всякому паразиту придется крайне туго, когда он высосет все соки из тела, на котором провел лучшие дни своей жизни. И потому Россию надо спасать от Москвы. А Москву - спасать от самой себя. Ведь это красивый, в сущности, город: Третьяковка, Арбат и прочее...